– Не беспокойтесь обо мне, сэр. Я привык обходиться малым. Для меня и так уже огромная честь оказаться здесь, да еще в качестве гостя.

– Ну вот и славно, ха-ха, – почему-то обрадовался генерал. – Переночуете и отдохнете, а завтра утром мы обо всем и поговорим.

С этими словами он сдал Ланселота на руки горничной, которая по большой лестнице провела его на третий этаж, где они свернули налево, прошли через помпезную арку и роскошную гостиную с огромным полукруглым окном, в которой горничная ключом открыла одну из дверей, расположенных сразу слева от входа. Она включила свет, и Ланселот едва удержался на ногах – да, это была спальня, но какая! Поистине, достойная королей! Старинная мебель красного дерева, тяжелые шелковые портьеры на окнах, картины на стенах, на полу огромный, не иначе как персидский, ковер. По центру у стены стояла высокая двуспальная кровать с балдахином, поддерживаемым резными деревянными столбиками.

– А вы не ошиблись, мэм? – растерянно спросил он горничную. – Я хотел лишь выспаться, а вы привели меня в какой-то музей! Можно ли на этом вот спать? – вымолвил он, кивнув на пышное ложе. – Мистер Уотсон сказал, что мне дадут какой-то оставшийся от других закуток.

– Не знаю, сэр, но первая леди распорядилась приготовить для вас именно эту комнату. Все остальные, извините, действительно заняты. Впрочем, здесь вам будет очень удобно, хотя в этом помещении никогда и не селили американцев.

– Это почему же? – машинально спросил Ланселот, с изумлением разглядывая шикарные апартаменты.

– Потому что это королевский сьют, сэр, то есть спальня, предназначенная для монарших особ, если они вдруг захотят посетить Белый дом!

Показав ему в апартаментах все, что необходимо, горничная ушла. Несмотря на то что в самолете ему удалось немного поспать, Ланселот чувствовал, что просто падает с ног от усталости, – видимо, сказывалось громадное нервное напряжение последних дней. Он хотел было не раздеваясь плюхнуться на кровать, но с невольным почтением посмотрел на это произведение Высокого Ренессанса и, не желая, чтобы его приняли за деревенщину, присел на кресло, чтобы стащить с себя грубые солдатские ботинки, которые он обрел в Англии после вынужденного купания в Северном море. В этот момент в дверь постучали.

– Да, да, войдите, – поспешно ответил Ланселот, судорожно пытаясь снова засунуть ногу в только что снятый ботинок.

Дверь открылась, на пороге стояла пожилая, но еще довольно стройная дама необычайно высокого роста, почти с самого Ланселота. В густых волосах, волнящихся крупными кольцами, поблескивала седина. Крупные черты ее лица, возможно, и были несколько грубоваты, но красивые, изумрудного оттенка глаза смотрели внимательно, тепло и участливо. Притом весь ее облик излучал какую-то спокойную и естественную уверенность, которой отличаются люди, давно привыкшие к праву повелевать.

– Добрый вечер, мистер Ланселот, – сказала она хорошо поставленным голосом с приятным, светло окрашенным тембром. – Я Элеонора Рузвельт, некоторые еще называют меня первой леди. Я наслышана от генерала Уотсона о ваших приключениях, они просто невероятны! Вы оказали нашей стране неоценимую услугу, не раз рисковали собственной жизнью. Мы рады принять вас у себя.

Ланселот уже оправился от первого шока, который был вызван появлением в его спальне первой леди.

– Мадам, честно говоря, я не ожидал такого приема, спасибо за добрые слова… И прошу простить меня за мой внешний вид, – пробормотал он смущенно, стоя перед ней в одном ботинке, а второй безуспешно стараясь задвинуть ногой под кресло.

– О, ничего, мистер Ланселот, – весело рассмеялась она. – Это вы простите меня за мое бесцеремонное вторжение. Я просто хотела узнать, не нужно ли вам чего еще. Вы ведь наверняка голодны? К сожалению, уже поздно, и на кухне теперь никого нет, но это не беда, я могу покормить вас и сама. Правда, признаться, я неважный кулинар и единственное блюдо, которое мне удается, – это простая яичница, я часто предлагаю ее гостям и могу быстро сделать ее для вас. Если, конечно, хотите…

От этого предложения сон, о котором он мечтал, сняло как рукой.

– Откровенно говоря, мадам, я голоден, как виннипегский волк! Ничего не ел почти двое суток. Мне как-то неловко затруднять вас, но, с другой стороны, не каждый день выпадает такая удача, чтобы первая леди страны готовила вам яичницу.

– То есть вы согласны?

– Еще как, мэм!

– Тогда доставайте из-под кресла свой ботинок и пойдем. Только тихо, потому что в доме все уже спят. Заодно и расскажете мне все поподробнее.

Рядом с королевской спальней оказалась небольшая лестница наверх, на четвертый этаж. По ней миссис Рузвельт провела Ланселота в располагавшуюся там маленькую, но уютную кухню. Там она достала из объемистого «Харвестера» продукты, включила газовую плиту и, разбив в миску несколько яиц, взбила их с молоком, а затем выплеснула все это на горячую сковороду с шипящим на ней сливочным маслом, приготовив аппетитный скрэмбл.

– Добавить вам сюда ветчину или шпинат? – спросила она уже глотавшего слюнки Ланселота.

– Конечно, мэм, хотя от вашего блюда и так запах идет просто божественный!

Положив пищу на тарелку и добавив к ней поджаренные хлебные тосты, она поставила все это на стол перед Ланселотом.

– А вы, мэм, разве не будете есть вместе со мной? – сказал он, видя, что весь омлет достался только ему одному.

– Нет, мистер Ланселот, я не голодна. К сожалению, я не употребляю спиртного, но вам, думаю, пара глотков сейчас вовсе не повредит.

С этими словами она достала из стенного шкафа бутылку бурбона и налила в стакан на два пальца янтарной жидкости, которую Ланселот, предварительно произнеся краткий, но прочувственный тост за хозяйку дома, тотчас в себя и вылил. Виски было как раз то, что ему было сейчас нужно, он сразу почувствовал живительное тепло, разливающееся сначала по груди, а затем по всему телу. Напряжение, которое не спадало с него долгое время, исчезло, и наконец он ощутил себя дома.

– «Па» сказал, что ваш друг погиб. Мне очень жаль… Как это случилось?

– Летательный аппарат…, ну, в общем, самолет, на котором мы летели из Германии, принял бой с немецкими истребителями, а потом нас обстрелял еще английский эсминец.

– ???

– Самолет был немецкий, с крестами на борту.

– То есть вы его захватили у немцев, чтобы суметь добраться до союзников?

– Так точно, мэм.

– Но как вам удалось спастись? Насколько я понимаю, этот ваш, э-э, самолет, упал в море?

– Мой друг, мистер Томпсон удерживал штурвал до тех пор, пока я не выпрыгну в воду.

– Значит, он пожертвовал собой, чтобы спаслись вы?

– Именно. Мистер Томпсон получил, когда мы были у немцев, огромную дозу опасного облучения и понимал, что выжить не сможет. Хотя и в реакторе он, честно сказать, меня спас, прикрыв от смертоносных лучей собственным телом.